В Неаполитанском музее стоит статуя юного воина. Подходя к ней спереди, видишь знакомые героические черты: красивое, бесстрастное лицо, обнажённую фигуру. Лишь за спиной что-то висит — кажется, что это шкура, как у Геракла. Но, подойдя ближе, замечаешь: за спиной Неоптолема-Пирра не шкура, а тело маленького сына Гектора. Руки ребенка бессильно обмякли, голова едва не касается земли. Его убили победители, чтобы он не вырос и не возродил Трою. С какой бы стороны ни подойти к статуе, какой-то фрагмент этой страшной ноши всегда будет виден.

Греческая вазопись с VII века до н. э. и греческая трагедия с V века до н. э. сосредотачиваются не на подвигах героев под Троей, а на страшных моментах расправы над побеждёнными и на тех бедах, что настигли победителей.

Трагики — от Эсхила до Еврипида — повествуют о гибели «царя царей» Агамемнона от руки неверной жены. Хор поёт: «Мне бы — верную долю / Городов бы не рушить, / Но зато не познать бы / Ни плена, ни рабства».

Можно ли сочувствовать таким, как Агамемнон и Неоптолем?

Первая лекция — 12 ноября.

Вход свободный, по регистрации